Критика без Журнального Зала: куда плыть?

30 сентября литературную общественность потрясло известие о приостановке Журнального Зала – крупнейшего ресурса, на котором начиная с 1996 года размещались основные российские литературные журналы. Пока редакция Журнального Зала во главе с Сергеем Костырко обосновывала решение довольно неопределённо (см. об этом у Льва Оборина: «Мы, к сожалению, не знаем до конца, в чем основная проблема с ЖЗ: из скупых комментариев, опубликованных в прессе, ясно, что она упирается не только в деньги. Неясно и то, какова дальнейшая судьба проекта: сохранится ли уже накопленный огромный массив публикаций или будет уничтожен (и нам придётся вылавливать его из Wayback Machine)…», Фейсбук взорвали мнения литераторов самых разных направлений и взглядов, свидетельствующие о нужности ЖЗ разноориентированной литературной публике. «Textura» решила расспросить нескольких критиков, постоянных авторов ЖЗ, о перспективах сотрудничества с изданиями, рассеянными теперь по разным сайтам, и дальнейшем профессиональном существовании.

1. Что давала вам лично публикация в ЖЗ – и чем было его существование в жизни литературного сообщества? Что изменится в связи с его исчезновением в вашей жизни – и в жизни литературы?

2. Как видите вы свою будущность без ЖЗ? Повлияет ли его закрытие на ваше желание сотрудничать с изданиями, входившими в его состав? Заставит ли обратиться к новым изданиям?

3. Не секрет, что закрытие ЖЗ прежде всего «ударит» по критике – более журнальнориентированном «продукте», нежели, например, поэзия, пишущаяся по зову сердца. Какими вам представляются изменения в критике в отсутствие ЖЗ?

На вопросы отвечают Евгений АБДУЛЛАЕВ, Анна ЖУЧКОВА, Ольга БУГОСЛАВСКАЯ, Константин КОМАРОВ, Cергей ОРОБИЙ, Олег ДЕМИДОВ, Ольга БАЛЛА, Юлия ПОДЛУБНОВА, Вадим МУРАТХАНОВ

Евгений АБДУЛЛАЕВ, литературный критик, прозаик:

1. Сложно глядеть на ЖЗ как-то извне. Моё собственное «вхождение» в литературу в самые первые годы 2000-х происходило благодаря этому порталу… «Русский Журнал» и «Журнальный зал» при нём.

Не всё, конечно, было в «ЖЗ» идеально. Отчасти – из-за очень ограниченного числа людей, которые им занимались. Отчасти – из-за того, что сами журналы пытались по тем или иным причинам играть на нём в свою игру. Кто-то – как «Вопросы литературы», «Иностранка» и иногда «Звезда» – выкладывал не весь контент, кто-то выкладывался с опозданием, порой оооочень большим… Или, например, когда появилась такая интересная вещь, как рейтинг просмотров, она оказалась изначально лишённой «зубов», поскольку само количество просмотров – то есть самое главное – в нём не отражалось. Почему? Журналы не захотели-с. На мой взгляд, в конце каждого материала стоило бы фиксировать количество просмотров – это бы имело гораздо больший смысл, чем бессмысленный счётчик фейсбучных лайков.

Ахиллесовой пятой оставался момент информирования. Например, висят – до сих пор – странички литературных премий, треть из которых уже несколько лет не вручается. Было ли какое-то оповещение? Было ли указание на это на самих страничках? Или – перестали выкладываться несколько лет назад «Сибирские огни». Почему, по какой причине, – тоже тишина. «Новый мир» стал вначале появляться со зверским опозданием, потом вообще исчез. И снова – «ничто в полюшке не колышется», никакого анонса: друзья, «НМ» по такой-то причине покидает нас; помашем ему ручкой!.. Опять же, понимаю, что дело упирается в ограниченные штатные возможности «ЖЗ»… И всё же. Даже последнее объявление, появившееся аки гром среди ясного неба: закрываемся. Выясняется (задним числом): о закрытии речь шла уже с лета… При этом полная тишина, никаких предуведомлений, точно государственную тайну берегли.

Это я к тому, что «ЖЗ» где-то перерос себя, последние пара-тройка лет уже ощущалась необходимость перехода в несколько новое качество… Вместо этого случилось то, что «случается» сегодня почти со всеми гуманитарными проектами. Кончились деньги и публику попросили разойтись.

Но даже со всеми своими «блошками» ЖЗ был проектом уникальным. Прежде всего – как наиболее репрезентативный набор литературной и литературно-социальной периодики. «Погрешность» была, но крайне небольшая. Присутствие, скажем, «Дня и ночи» и отсутствие «Воздуха» – не очень мной любимого, но для литературного биоценоза важного. Так что «гуманитарной катастрофой» (словосочетание, проскочившее в фейсбучных комментариях) я это не назову, но удар по современной литературе существенный. Под дых. И, боюсь, не последний…

2. Буду делать то, что делал. Писать. На моё сотрудничество с журналами закрытие ЖЗ не повлияет… Ну да, какую-то часть читателей, наверное, потеряю. Но их у меня и так не стадионы. Не в том жанре работаю.

3. Ну, критика тоже давно уже пишется «по зову сердца» (если гонорары и случаются, то сумма их как-то быстро забывается). Да, конечно, запрос из журнала важен. Но и поэзия тоже не на много меньше «журнальноориентированна». Пусть многие авторы печатаются и там, и там, и ещё вон там, но тем не менее: у каждого журнала есть свой «пул» поэтов, часть из которых в этих журналах буквально «выросла». Так что не только поэтика авторов влияет на общий «поэтический профиль» журнала, но и – наоборот…

Изменится ли критика? Не думаю. Повторюсь: поредеет читатель.  «”Вы читали  меня в периодике?”  Нет, не читали / И читать не намерены. Каждый и сам умудрён…» (С. Гандлевский). Ничего, переживём. Тем более что какая-то надежда на возрождение ЖЗ еще теплится. Не будем раньше времени пить за него, не чокаясь.

Анна ЖУЧКОВА, литературный критик, доцент кафедры русской и зарубежной литературы филологического факультета РУДН:

Заказывать реквием Журнальному залу, на мой взгляд, рановато. Не думаю, что он так легко канет в лету. Сама идея Библиотеки мнений вечна и так или иначе будет жить. Вопрос – в каком виде?

Прежний ЖЗ был Олимпом: волнительно карабкаться и «аррогантно» (слово Вл. Новикова) существовать.

ЖЗ был мотивирующей системой: у меня 25 публикаций, а у Бориса Кутенкова 105 – надо поднажать.

ЖЗ был хранилищем литературоведческих текстов, лучшим, чем электронные библиотеки и Великий Гугл.

Он был квинтэссенцией приоритетных мнений.

Ареопагом авторитетных авторов.

Высшим судом.

Но именно в этом качестве себя изжил. Лично мне как литературоведу грустно: филологов учат идти за авторитетом.

А эпоха переучивает.

Модель мира больше не Ковчег, куда надо попасть, чтобы спастись. Бог устал режиссировать концы света и на этот раз решил посмотреть, как мы сделаем это сами. Мы пытались делать как он, но наш Титаник погиб и к концу ХХ века стало очевидно, что стратегии коллективного рая больше не работают…

Развитие литературы можно описать борьбой классического и романтического с поочерёдными победами то одного, то другого. Но наша эпоха отменила и идеальный мир объективного социума, и идеальный мир субъективного духа. Она вообще отменила единый для всех идеальный мир и учит каждого договариваться с каждым.

Воспользуюсь образом Мандельштама: литература теперь «река, загромождённая подвижными и разноустремлёнными китайскими джонками». Пароход Современности как флагман уже не эффективен. Бесполезно стараться попасть на его некогда престижную верхнюю палубу и кричать оттуда. Никто не услышит. Придется прыгать с джонки на джонку. Смотреть в лицо читателю.

Но критику не обязательно быть коммивояжером, распространяющим продукцию своей тусовки, попутно сталкивая в воду чужих промоутеров. Хотя если кому-то нравится, почему бы  и нет. Лишь бы критические дискуссии не сводились к желанию «каждого участника получить шанс застолбить себе место в информационном будущем» (В. Пустовая). Ведь это бессмысленное занятие. Стать «лидером мнений»? Зарабатывать побольше? Приятно, конечно, как выйти на улицу в новом платье. Но не сравнимо с данной критику возможностью «выходить на бой с общественным мнением и восставать против его идолов <…> по бескорыстной любви к Истине» (В. Белинский).

Мне кажется, критику стоит не беспокоиться о площадках, заработках (извините) и престиже, а стремиться к познанию и истине. Найти своё русло и плыть самостоятельно, по зову сердца, ума и вкуса, без оглядки на  авторитетные инстанции, будь то ЖЗ или иной раскрученный сайт. Всё равно ведь потом окажется, что «по гамбургскому счёту <…> Хлебников был чемпион» (В. Шкловский).

В любом случае, ни от падения академично-авторитетного ЖЗ, ни от засилья рекламного пререцензирования критики не вымрут. Потому что это, как заметила в дискуссии «Знамени» 1999 года Ольга Славникова, «не профессия, а генетическая программа». Будет критик-зайка, будет и лужайка. А может, будет критик-волчок. Но если он идёт от своей натуры и непосредственности, как говорил Белинский, то окажется и незаменимым, и не посредственным. То же с журналами. Конечно, мы будем продолжать читать «Вопросы литературы» и «Знамя», а какие-то журналы без ЖЗ канут в небытие. «Гамбургский счёт в литературе» всё расставит на свои места.

Для самой же литературы мало что изменится. Ведь не ЖЗ выполнял роль кузницы кадров, а редакторы журналов. Которые работают, и жизнь продолжается.

Ольга БУГОСЛАВСКАЯ, литературный критик:

1. Журнальный зал придавал нашей современной литературе и всему литературному процессу зримое единство. А публикации в ЖЗ позволяли поучаствовать в жизни большого сообщества. Однако у самого сообщества есть большая проблема, которую оно отчаянно пытается преодолеть не один уже десяток лет, – его замкнутость. Журнальный зал был одним из тех немногочисленных инструментов, который этому процессу очень помогал. Журнальный зал, выражаясь языком маркетинга, был максимально клиентоориентированным продуктом. Он был чрезвычайно функциональным и удобным в обращении. Это особенно важно на этапе, когда отечественная литература остаётся недооценённой. Литературный мир предлагает публике много чего хорошего и интересного. Стараются все: и писатели, и переводчики, и издатели, и критики, и филологи. Страна у нас большая, число людей с высшим образованием и вовсе рекордное. Но спрос на современную литературу всё равно остается по большому счёту низким. В СМИ вы легко найдёте обзоры современного книжного рынка. Возьмём для примера отчёт, представленный австрийским аналитиком Рюдигером Вишенбартом накануне прошлогодней Франкфуртской ярмарки: 30% мирового книжного рынка принадлежит США, 17% – Китаю, 8% – Германии, 4% – Великобритании, 3% – Франции. Доля российского рынка – исчезающе малая величина, утонувшая в графе «другие страны». Ситуация дикая и абсурдная. Мало того – она анекдотичная. Параллельно со снижением интереса к чтению растёт интерес к сочинительству. Редакции толстых журналов завалены рукописями, повсеместно открываются школы литературного мастерства, функционируют сетевые ресурсы, вмещающие огромный объём текстов разной степени художественности. Полагаю, это свидетельствует о том, что люди стремятся к самореализации, которая не предполагает интереса к тому, что делают окружающие. Все хотят что-то сказать, но почти никто не хочет слушать. Диалога либо не складывается вовсе, либо он получается очень коротким. Журнальный зал был той площадкой, которая могла помочь заинтересовать людей друг в друге.

2. Я, конечно, буду продолжать публиковаться в толстых журналах. Если бы я там до сих пор не публиковалась, то непременно постучалась бы в их двери сейчас. Аудиторию толстых журналов всегда составляли и продолжают составлять квалифицированные, заинтересованные и опытные читатели, чьим вниманием пишущий человек не может не дорожить.

3. Всё же надеюсь на то, что Журнальный зал в том или ином виде возродится. Потребность в таком ресурсе очень велика. А кроме того, я полагаю, будут активно развиваться сетевые издания и появляться новые персональные блоги, посвящённые литературной критике. Блог предоставляет пишущему максимальную степень свободы и возможность предстать перед публикой сразу во многих ипостасях. А пользователи социальных сетей, подписываясь на те или иные издания и блоги, смогут создавать собственный аналог Журнального зала и управлять им исходя из личных предпочтений.

Константин КОМАРОВ, поэт, литературный критик:

1. «Журнальный зал» – огромная и важнейшая часть моей человеческой и профессиональной жизни. В первую очередь – это его чтение, практически каждый день на протяжении последних лет начинал с отсматривания новых материалов в ЖЗ, старался не пропускать ни одной гиперссылки. Это давало реальную ориентировку в современном литпроцессе. Ну и каждую собственную публикацию там воспринимал как маленький праздник, который поднимает настроение и кладёт очередной кирпичик в строительство собственного литературного жилища. Важность ЖЗ для литсообщества, мне кажется, трудно переоценить – он играл оцельняющую, фундирующую роль, крайне значимую в эклектичном, пёстром, дискретном поле современной литературы. В этом смысле серьёзный распад, энтропия, затормаживание литпроцесса неизбежны, будут ли они катастрофичными или удастся с ними справиться – покажет время. Лично я же ощущаю большую грусть и даже – скорбь, как будто хороший, старый друг уехал далеко и связь с ним прервалась. Но и надежда, что мы встретимся с обновлённым ЖЗ, – тоже жива. Отдельно обидно, что ЖЗ закрылся как раз накануне публикации двух очень важных для меня стихотворных подборок в двух московских журналах, где ранее мои стихи не выходили. Жаль… Вообще слово «зал» в наименовании портала я воспринимал в прямом значении – большой, светлый, уютный библиотечный зал. А теперь вот двери заколотили и ощущения примерно как у Фирса в финале «Вишнёвого сада».

2. Если в этой печальной ситуации что и может греть душу – это то, что сами журналы никуда не делись. В этом смысле закрытие портала бьёт больше по литпроцессу, нежели по самой литературе. Наличие же журналов автоматически означает, что я продолжу с ними сотрудничать. Что касается стихов – не думаю, что тут что-то принципиально изменится. А вот с критикой, вероятно, энтузиазма поубавится, потому что свои критические публикации мне как-то принципиально было видеть именно в ЖЗ. Ну и плюс – привычку как «вторую натуру» никто не отменял. Наверняка придётся обратиться и к другим ресурсам, но интенсивность и диапазон этого обращения пока оценить не могу. Надо отойти от шока.

3. Да, критике, очевидно, достанется больше всего. Думаю, что многим литературным ресурсам придется сделать упор именно на критику, находить какие-то мотивации для того, чтобы «удельный вес» совокупного критического высказывания, который ЖЗ так или иначе выдерживал, – сохранился. А самим критикам присматривать площадки и выискивать для себя внутренние мотивировки, чтобы минимизировать неизбежное понижение заинтересованности в написании критических текстов.

Сергей ОРОБИЙ, литературный критик, обозреватель порталов «Textura» и «Lit—ra.info»:

Закрытие ЖЗ приравнивают едва ли не к гибели Александрийской библиотеки (хотя и с ней, судя по недавней книге Дэниеля Хеллер-Розена, всё было непросто). Или к закрытию всех толстых журналов. Но ведь их никто не закрывает. В чём же дело?

ЖЗ аккумулировал внимание к «толстякам», и для них это потеря не в техническом (разве не могут они завести собственные сайты?), а в символическом смысле (завести-то они заведут, но кто их будет читать?). Без ЖЗ музейность этих изданий будет ощущаться ещё сильнее. Общее силовое поле хотя бы прибавляло толстым журналам самоуважения, а теперь?.. Ни один из них поодиночке не привлечёт к себе серьёзного внимания (да и не привлекал последние уже не годы – десятилетия).

Так «толстякам» вновь приходится расписываться в исчезающем культурном влиянии, вернуть которое они не в силах. В целом закрытие ЖЗ коррелирует с нынешней литературной рассеянностью (во всех её смыслах). От толстожурнальности писатели возвращаются к кружковости, условно говоря, от Некрасова с «Современником» к  Пушкину с «Арзамасом»: нынешние станкевичи и белинские – в Фейсбуке и Телеграме.

Перед самым закрытием ЖЗ там появилась моя 59-я публикация. Я дорожил каждой, но для разных сетевых изданий написал в два раза больше и всегда не прочь посотрудничать с кем-то ещё. Вряд ли закрытие ЖЗ повлияет на моё желание сотрудничать с изданиями, входившими в его состав, – издания-то, повторяю, никуда не делись. Повлияет ли это на язык критики – другой (интересный!) вопрос. Толстожурнальный дискурс более академичен: каждый лонгрид – почти монография, это, кстати, всегда обязывало и дисциплинировало. Но значит ли это, что без ЖЗ мы все будем писать короче, быстрее? Станем ли легкомысленнее? Правда ли, что за пределами толстожурнального поля царит интеллектуальный разврат? Сколько раз вы ответили положительно?

Олег ДЕМИДОВ, поэт, прозаик, литературный критик, обозреватель портала «Textura»:

Когда только начинал писать, было принципиально важно попасть в ЖЗ. Стихи не проходили, но неожиданно «Волга» напечатала прозу. Три плохоньких рассказика. Дебют состоялся. И я очень благодарен Анне Сафроновой и всей редакции за внимание.

Позже ситуация немного изменилась. Стали печатать критику и литературоведческие статьи (а один раз – даже стихи!). Наладился контакт сразу с несколькими журналами. До сих пор важно – быть опубликованным в «толстяке», но появились некоторые нюансы.

Если дело касается художественных текстов или серьёзных литературоведческих статей, то, конечно, хочется, чтобы они попали в ЖЗ. А критика должна быть опубликована оперативно. С «толстяками» это невозможно. И работа идёт с интернет-изданиями. Дух дышит где хочет. И я совсем не понимаю, почему критика должна быть журнальноориентированной? У нас мало хороших изданий?

Для литературного сообщества ЖЗ – не столько библиотека или кладезь символического капитала, сколько отдельная ролевая игра, в которую погружаются или из большой любви к литературе, или из мазохизма (есть случаи, где возможны оба варианта). Окончание игры – это всегда облегчение (чисто физическое, ибо накапливается колоссальная усталость из-за регулярных дедлайнов) и светлая грусть (можно бы было ещё какое-то время «исполнять свою роль»).

Game over. Окончательно или нет – вопрос. Продолжать ли?

Вот представьте себе футбольное поле. Для того чтобы игра состоялась, в идеале должно быть две команды, судья и мяч. Но мы живём в неидеальном мире. Всегда чего-то не хватает. То зададимся вопросом: «А судьи кто?»; то вторая команда не пришла – и приходится играть на полполя одним; то нет мяча – и вместо него используется скомканная бумага. А в этот раз всё ещё хуже – нет поля. Но разве это должно останавливать?

Будем бегать по асфальту, рубиться в «Квадрат» или в «Два касания», на худой конец – чеканить и отрабатывать финты. Как же без этого? Как же иначе?

Ольга БАЛЛА, редактор отдела критики и библиографии журнала «Знамя»:

1. Если говорить лично обо мне, то – минуя суетные мотивы тщеславия – ЖЗ давал очень удобную возможность быстро найти нужную собственную публикацию или их совокупность, – а также, что ещё важнее, совокупность публикаций интересующих меня авторов, составить себе и держать в голове цельную картину их работы в частности и литературного процесса вообще. Он позволял видеть новые номера журналов сразу же, как только они там появлялись. С исчезновением «Журнального зала» эти – чисто технические – задачи потребуют больше (возможно – существенно больше) времени и усилий, но, думаю, не станут менее решаемыми, интернета пока никто не отменял.

За пределами моей персоны ситуация гораздо сложнее. С утратой «ЖЗ» русскоязычное литературное и интеллектуальное пространство теряет один из важных инструментов своей цельности, которых у него и так не в избытке. Очевидно ведь, что «Журнальный зал» за время своего существования стал чем-то существенно большим, чем просто местом для чтения разных журналов, позволяющим увидеть их прошлое и настоящее. Он стал особенной культурной формой, и я пока не вижу, что было бы готово на себя взять его роль – или хотя бы роль, сопоставимую с этой. Ключевых слова для понимания этой роли два.

Первое – уже упомянутая цельность: «ЖЗ» ведь представлял собой, по существу, единый организм – всё время нараставший гипертекст, пронизанный общими ссылками (хотя бы уже через имена авторов), притом, что особенно важно, – он объединял издания художественные и научные, давая понять, что они – части одного процесса. Каждый текст в нём постоянно чувствовал свои контексты. Самим своим существованием «ЖЗ» расширял читательские горизонты: приходя посмотреть один журнал, человек неминуемо видел ссылки на многие другие и уж хотя бы из чистого любопытства по этим ссылкам с высокой вероятностью кликал, – у него нарастала объёмность зрения, и это не могло не работать и на объёмность зрения общекультурного.

Важно ещё и вот что: у этой цельности не было (более значимого) «центра» и (менее значимой) «периферии», не было разделения на «внутрироссийское» и «внероссийское» пространства, – саратовская «Волга», екатеринбургский «Урал», ростовская «Prosodia» были представлены там точно на тех же правах, что и столичные «Новый мир» и «Новое литературное обозрение», и все они присутствовали в поле общего взгляда с «Иерусалимским журналом», нью-йоркским «Новым журналом», копенгагенским «Новым берегом», киевским «Крещатиком».

Но границы у этой цельности при этом всё-таки были, и вот второе важное слово (существенно связанное с первым) – отбор. «ЖЗ» не просто давал целостную картину литературного процесса, но задавал с определённых позиций, что именно в эту цельность будет врастать. На самом деле ведь, помимо всего прочего, это был ещё и авторский проект его создателей, покойной Татьяны Тихоновой и ныне здравствующего Сергея Костырко, отражавший их ценности, их индивидуальную оптику с её избирательностью и с характерным распределением внимания, – да, проект, не лишённый пристрастности (например, не мне одной категорически не хватало присутствия в нём журнала «Воздух»). Но в целом для того, чтобы доверять создателям сайта, было много оснований.

Присутствие того или иного издания в «Журнальном зале» всё-таки было свидетельством уровня этого издания, – грубо говоря, просто весомым аргументом в пользу того, что читать его, тратить на его чтение драгоценное время своей единственной жизни – стоит.

У любой другой площадки, которая, предположительно, придёт на смену «Журнальному залу», ещё очень долго не будет той же авторитетности, что была у «ЖЗ», – для достижения этого ей придётся просуществовать как минимум те же двадцать лет, которые проработал «ЖЗ».

2. На моё желание сотрудничать с какими бы то ни было изданиями это, разумеется, не повлияет, не ради «Журнального зала» же мы туда пишем. Я пишу прежде всего потому, что мне интересно / важно высказаться по определённым вопросам, письменно продумать некоторые книги – просто потому, что письменно я думаю гораздо яснее, чем в иных формах, а когда пишешь не только для себя, это дисциплинирует и мысль, и способ её высказывания, – пишу потому, что хочется иметь отношение к жизни некоторых книг и интеллектуальных явлений, быть частью этой жизни. (О гонорарах как стимуле забывать, конечно, тоже не будем, но они, если бывают вообще, так невелики, что значение этого стимула пренебрежимо мало). Всё опубликованное, разумеется, так или иначе будет прочитано, в случае публикации текста в электронном издании можно дать на него ссылку в фейсбуке и / или в Живом Журнале, в случае, если издание, паче всякого чаяния, исключительно бумажное (что теперь уже, думаю, исчезающее редко), можно в том же Живом Журнале вывесить электронную версию текста. С этим я для себя проблем не вижу. ЖЖ, кстати, удобный инструмент для хранения и систематизации собственных опусов, я иной раз не могу разыскать написанное в собственном компьютере, а там – если потрудилась выложить – нахожу, так что надо будет его, запущенный мною по небрежению, реанимировать. (А к новым изданиям – ну не из-за «ЖЗ» же к ним обращаться! Если мы с изданием совпадём в ценностных основаниях и если с ним будет интересно работать – вот это точно заставит обратиться, но «ЖЗ» тут точно ни при чём).

Сложнее будет увидеть, что пишут другие, – что намного интереснее.

3. Я вообще не думаю, что критика пишется ради того, чтобы быть опубликованной в «Журнальном зале», я не вижу этого ни в числе её первостепенных мотивов, ни в числе её мотивов вообще. (А вот «зов сердца» и зов разума среди мотивов очень даже вижу). Поэтому я не думаю, что его исчезновение вызовет в критике – в мышлении критиков, в манере их письма, в отборе книг и авторов для обдумывания, в чём ещё? – какие бы то ни было изменения.

Юлия ПОДЛУБНОВА, поэт, литературный критик, заведующая музеем «Литературная жизнь Урала ХХ века», доцент кафедры русского языка Уральского федерального университета:

Мне жаль, что Журнальный зал больше не обновляется, и это будет большая потеря для читателей, да и самих литераторов, если он перестанет функционировать в роли архива публикаций. Тот случай, когда «думали: нищие мы…» В общем, большое спасибо Сергею Костырко за годы, потраченные на создание и поддержку этой огромной библиотеки.

Однако если речь идет о литературных статусах, то они вполне могут создаваться и помимо таких интеграционных проектов, как ЖЗ, тем более что есть и больший проект, очевидно значимый для современной литературной жизни и дающий в том числе возможности для самопозиционирования, коммуникации и получения обратной связи, –Facebook. Разумеется, Facebook не заменит во всём ЖЗ – память у него очень короткая. А это значит, что будут появляться и развиваться какие-то другие, сугубо специализированные площадки. Здесь возможна конкуренция, как прогнозируемо обострение конкуренции, борьбы за читателя и между самими журналами. Что ж, пусть болезненный, но стимул для развития.  

Что касается меня, то мне не столь важно быть представленной именно в изданиях из пула Журнального зала, хотя с «толстяками» сотрудничала и, надеюсь, буду сотрудничать дальше. Есть прекрасно функционирующие литературные порталы, есть литературные проекты, есть журналы, не вошедшие в ЖЗ. Сложнее создать хороший текст, чем опубликоваться.

Вадим МУРАТХАНОВ, поэт, прозаик, литературный критик:

1. Благодаря порталу ЖЗ журнальное сообщество в последние полтора десятилетия напоминало тополиную рощу Пандо, где множество деревьев связаны единой корневой системой. Оно представляло собой общее культурное пространство, с общей многотысячной аудиторией.

Авторы, чьи тексты были представлены в ЖЗ, явственно ощущали свою принадлежность к цеху. Для них, в какой-то мере, это было подтверждением статуса профессионального литератора.

Сотрудники журналов имели доступ к актуальной информации об авторах входивших в ЖЗ изданий, включая справочную биографическую информацию, и корпусу их опубликованных текстов.

Ну и, конечно, уникальная электронная библиотека обеспечивала возможность легко, без временных и финансовых затрат, отслеживать контент «толстых» журналов России и зарубежья.

2. С той или иной долей условности российские литераторы делятся на тех, кто сотрудничает преимущественно с издательствами и, соответственно, публикуется в основном в книжном формате, и тех, кто печатается по большей части в журналах. Лично я отношусь ко второй категории. Не думаю, что прекращение работы ЖЗ заставит меня резко пересмотреть круг журналов, с которыми сотрудничаю: наиболее профессиональные и интересные для меня издания были представлены в ЖЗ. С ними, видимо, буду работать и в дальнейшем. Просто надо быть готовым к тому, что читательская аудитория этих журналов теперь несколько сократится.

3. Предполагаю, что с остановкой работы ЖЗ критики, особенно нового поколения, будут активней, чем раньше, представлять и продвигать свои тексты в различных соцсетях и на освещающих литературу электронных ресурсах – компенсируя тем самым потерю части аудитории. Однако не думаю, что публикующиеся сейчас в «толстых» журналах критики начнут обходить их стороной. Критика давно уже не служит средством заработка, считанное число журналов сегодня платит гонорары за статьи и рецензии. Если до сей поры критики продолжали работу в литературе, то едва ли перестанут писать и после закрытия «Журнального зала». Желание высказаться зачастую сильнее, чем опасение остаться неуслышанным.